|
“Дело петроградских церковников”
Предисловие.
Гонение на Церковь и расправы над священнослужителями, закрытие храмов и “изъятие церковных ценностей” началось с первых дней Советской власти. В кровавую багряницу оделась Православная Церковь России: первые новомученики предстали перед Престолом Божиим с молитвой за свой народ.
Патриарх Тихон в своем послании от 19 января (2 февраля) 1918 года обращался к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви Российской: “Гонение жесточайшее воздвигнуто и на Святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению<...> или ограблению и кощунственному оскорблению<...>; чтимые верующим народом обители святые<....> захватываются безбожными властителями тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием<...>. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это – народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законной волею самого народа<...>”.
В другом послании от 13(26) октября 1918 г . Патриарх Тихон обращался к Совету Народных Комиссаров: “Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство<...> Никто не чувствует себя в безопасности; все живут под постоянным страхом обыска, грабежа, выселения, ареста, расстрела<...> Казнят епископов, священников, монахов и монахинь, ни в чем не повинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной „контрреволюционности"”.
После Декрета об отделении Церкви от государства, узаконившего негласное гонение на верующих, был издан циркуляр Народного Комиссариата юстиции от 25 августа 1920 г . о “проведении полной ликвидации мощей”. Этим актом святотатства Советская власть пыталась спровоцировать Церковь на открытое выступление протеста и разгромить ее силой.
В 1921 году Советской властью была предпринята новая попытка уничтожить Церковь в России.
Голод, распространившийся по стране с 1917 г ., за годы военного коммунизма, когда зерно, даже посевное, насильственно отнималось продотрядами, а крестьяне гибли в братоубийственной гражданской войне, перерос в бедствие для десятков миллионов людей. Летом 1921 года в Поволжье случилась засуха. Начался мор. С Поволжья повальная смерть перекинулась на Сибирь, Крым, Южную Украину, Азербайджан, Киргизию.
В августе 1921 года Патриарх Тихон обратился с посланием ко всем русским людям и благословил добровольное пожертвование церковных ценностей, не имеющих богослужебного употребления. Патриарх просил Советскую власть разрешить образовать Церковный всероссийский комитет и епархиальные комитеты на местах, чтобы Церковь могла оказывать помощь голодающим. Разрешения не последовало, но Церковь продолжала собирать добровольные пожертвования, люди исполняли свой христианский долг. Спустя полгода, 23 февраля 1922 г ., Постановлением ВЦИК было узаконено изъятие всех драгоценных предметов, не исключая священных сосудов, что по церковным канонам рассматривается как святотатство (73-е апостольское правило), а послание Патриарха было расценено как саботаж.
Петроградский Совет “кампанию по изъятию” начал с переговоров с Правлением Общества православных приходов, председателем которого был профессор по кафедре уголовного права Петербургского Университета Юрий Петрович Новицкий, молодой ученый. И члены Помгола Петроградского Совета, и члены Правления Общества хотели избежать оскорбления религиозного чувства народа, стихийных, а может быть, и кровавых беспорядков. Митрополит Петроградский Вениамин принимал участие в переговорах.
5 марта 1922 г . митрополит Вениамин получил официальное приглашение на переговоры и 6 марта в Смольном вместе с юрисконсультом Лавры Иваном Михайловичем Ковшаровым вел переговоры с членами Помгола. Владыка представил комиссии Помгола заявление, где указывал, что Церковь готова пожертвовать для спасения голодающих все свое достояние, включая и священные сосуды, но для успокоения верующих необходимо сознание народом добровольности этой жертвы и для достижения этой цели нужно включить в комиссию по изъятию представителей от церковных приходов. Заявление митрополита в Смольном было принято, и Владыка, почувствовав взаимопонимание, встал, благословил всех и со слезами на глазах сказал, что он своими руками снимет драгоценную ризу с образа Казанской Богоматери и отдаст ее на спасение голодающих братьев. 7 и 8 марта 1922 года в московской газете “Известия” появились сообщения об искреннем желании петроградского духовенства выполнить гражданский долг и Постановление ВЦИК от 23 февраля 1922 года.
19 марта 1922 года Ленин пишет секретную инструкцию, которая распространяется не только среди членов центральной власти, но срочно передается в местные советы. Инструкция предписывает провести “с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства”, ибо ситуация “представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше”.
Митрополит Вениамин был потрясен, когда ему объявили, что ценности будут изъяты в формальном порядке как “принадлежащее государству” имущество. По своему пастырскому долгу он не мог благословить свою паству содействовать насильственному изъятию святынь.
Известия ЦК КПСС. 1990, № 4, с. 190–193.
В Петрограде, сначала по глухим маленьким приходам, начались описи имущества и конфискации. Народ возмущался, но серьезных беспорядков не было.
Второй удар, уже от “лжебратий” (2 Кор., 11,26), создал условия для раскола Церкви. 24 марта 1922 года в петроградской газете “Правда” появилось письмо двенадцати священников: Красницкого, Введенского, Белкова, Боярского и др., в котором авторы обвиняли духовенство в контрреволюционности, в политической игре во время народного голода, требовали немедленной и безусловной отдачи советской власти всех церковных ценностей. На собрании духовенства священник Введенский заявил о разрыве с “реакционным” духовенством и создании “живой церкви”. Перед “живоцерковниками”, поддержанными правительством, открывалась реальная возможность захвата церковной власти в стране. Введенский вернулся из Москвы в Петроград к митрополиту Вениамину и заявил ему о церковном перевороте, аресте Патриарха Тихона как саботажника, образовании нового верховного церковного управления и о назначении его, Введенского, депутатом от этого управления по Петроградской епархии.
Митрополит Вениамин отказался благословить раскол. На следующий день появилось постановление Владыки, объявлявшее Введенского находящимся “вне православной церкви”. Большевистские газеты выдали участие властей в раскольных действиях живоцерковников: они обрушились с угрозами на митрополита Вениамина, призывая карающий “меч пролетариата” на его голову.
Но авторитет Владыки у народа был столь велик, что угрозы пока были только в газетах. Вскоре Введенский как депутат “революционного епархиального управления” явился к митрополиту и предъявил ему ультиматум: отменить постановление об отлучении его, Введенского, от православной церкви, в противном случае митрополит и его духовные сподвижники будут преданы суду как противящиеся изъятию церковных ценностей и погибнут.
Патриарх Тихон с апреля 1922 года по июнь 1923 года находился под арестом и неоднократно вызывался свидетелем на московском процессе “54-х”, который закончился одиннадцатью смертными приговорами.
Митрополит Вениамин понимал, что настал час выбирать: или смерть, или отменой постановления признать власть узурпаторов, “революционного управления” живоцерковников. Владыка ответил Введенскому категорическим отказом. Затем он надел на руку красные четки, какие надевал на богослужения Пасхи и в праздники святых мучеников, отдал необходимые распоряжения по епархии, попрощался с близкими людьми.
Изъятие ценностей в церквах Петрограда сопровождалось волнениями народа. В церкви Путиловского завода рабочие не позволили произвести изъятие. В других приходах при появлении советской комиссии ударяли в набат, созывая верующих оказать сопротивление. Народ проклинал кощунников и предательство “лояльного” к Советской власти духовенства.
Скоро митрополит Вениамин был арестован и помещен в дом предварительного заключения. Кроме него, к делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей были привлечены еще 86 человек.
Митрополит Вениамин был избран главой Петроградской епархии в 1917 году. Это был первый случай демократического избрания всем народом, особенно рабочими, митрополита на церковную кафедру. Петроградское население знало его доброту и сердечность: митрополит в простой монашеской ряске всегда спешил на окраины города крестить ребенка, напутствовать умирающего. Приемная его всегда была полна народа, и евангельски простой и возвышенный пастырь старался каждого выслушать, утешить, согреть.
В субботу 10 июня 1922 года, возле здания бывшего Дворянского Собрания на углу Михайловской и Итальянской улиц, где должны были проходить заседания петроградского революционного трибунала, собралась огромная толпа. Несколько десятков тысяч людей в благоговейной тишине ждали появления конвоя с митрополитом. Едва показалась передняя конная стража, люди встали на колени и запели: “Спаси, Господи, люди Твоя” Митрополит со слезами на глазах благословил народ.
Трибунал заседал меньше месяца и 5 июля 1922 года присудил к расстрелу десять человек: митрополита Вениамина, архимандрита Сергия, Ю. П. Новицкого, И. М. Ковшарова, епископа Венедикта, прот. Н. К. Чукова, прот. Л. К. Богоявленского, прот. М. П. Чельцова, Н. Ф. Огнева и Н. А. Елачича. После ходатайств перед ВЦИК о помиловании, последним шести подсудимым расстрел был заменен на долгосрочные тюремные заключения.
Свидетель последних минут жизни казненных рассказывал: “Новицкого угнетала мысль, что остается круглой сиротой его единственная 14-летняя дочь, и он плакал, просил передать ей на память прядь своих волос и серебряные часы; Ковшаров издевался над палачами; отец Сергий громко повторял молитву “Прости им, Боже, не ведают бо, что творят”; митрополит Вениамин тихо молился, крестясь”.
Насильственное изъятие церковных ценностей и погромы церквей вызвали народную волну сопротивления. Советская власть ответила репрессиями: две тысячи судебных процессов собрали урожай – расстреляно более десяти тысяч верующих и сотни тысяч отправлено в лагеря. Русская Церковь украсилась сонмом мучеников и исповедников, возносящих молитвы о спасении России перед Престолом Небесного Царя.
И. Авдиев
От автора
Предлагаемое читателям. “Дело петроградских церковников” не является стенографическим отчетом известного процесса митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина и др., не является и обработкой стенографического материала. Это просто – воспроизведение автором тех заметок и записей, которые велись им во время процесса, причем мысль об опубликовании их возникла впоследствии.
В этом смысле автор не претендует на стенографическую точность воспроизводимых записей, тем более что стенографический материал потребовал бы издания не маленькой книжки, а целого тома. Даже из имеющихся в распоряжении автора записей пришлось брать самое существенное, причем, во избежание повторений, расположить этот материал так, чтобы суть дела выяснялась в порядке постепенности, по мере развертывания процесса. Для этого пришлось отказаться от мысли привести если не полностью, то хотя бы в подробных извлечениях, обвинительный акт, пришлось отказаться от подробностей допроса обвиняемых и свидетелей.
Само собой разумеется, что поскольку интерес процесса был сосредоточен на главных его персонажах, постольку приходилось останавливаться на всем, что касалось их и самого существа дела с большей подробностью, ограничиваясь в отношении второстепенных персонажей лишь краткими заметками.
Этим объясняется и то, почему воспроизведены не все и не в одинаковом объеме речи защиты, а также показания свидетелей.
Как уже сказано, мысль об опубликовании материала явилась после процесса, на котором автор присутствовал, не имея в виду издавать этот материал, – ввиду этого, возможно, что некоторые моменты процесса остались незафиксированными, возможно, что не все подробности его использованы, но общую картину и сущность процесса – автор надеется, – ему удалось воспроизвести.
При изложении автор старался сохранить объективность, имея в виду, что этот материал, может быть, будет использован будущим историком русской церкви на ее переломе.
|
|
